В тот самый момент, когда небо на западе стало заливаться смущенным румянцем по причине очередного оборота танцующей планеты, к счастью, не желающей прекращать свое веселье; в тот самый момент, когда кошка проснулась и чихнула, недовольно дернув хвостом; в тот самый момент, когда кто-то выглянул из окна, на землю упал Великан.
Он явно был не в восторге от происходящего и понятия не имел, как очутился зажатым среди городских высоток. Выбравшись на проезжую часть он неловко осмотрелся вокруг, обескураженный и ослепленный огнями фар мчащих куда-то автомобилей, управляемых людьми, ворчащими о том, что крайне не удобно объезжать такого увальня, и, еще чего, можно в пробку попасть.
Великан не отличался остротой зрения и потому направился к телефонной вышке, приняв ее за собрата. Эх, он бы многое отдал, только бы понять, как ему вернуться домой. Ведь тогда он еще не знал, что мысли, в которых он счастливо жил раньше, перестали быть. Он не знал, что больше некому о нем думать, и нет теперь головы, в которой он мог бы уютно спрятаться. Великан все шел и шел, а потом разочаровано остановился, увидев как жестоко ошибся.
Дымка вечернего сумрака и чрезмерная надежда стали первой трещинкой в его сердце, от которого откололся крохотный осколок, упавший в небо и ставший новым светом, удивившим астрономов, имеющих географическое счастье наблюдать столь необычное явление. Великан пошатнулся и сделал последний шаг, приблизившись к телефонной вышке. Он стал ловить обрывки вечерних разговоров людей. Так много разных слов, произнесенных столькими непохожими голосами...
И тут Великан понял, что его голоса нет, он никогда никому ничего не сможет больше сказать. И это значит, что нет и голоса, звучавшего в мыслях, где он жил, и мыслей, и того, кому они принадлежали. А если всего этого больше нет, что же он тут делает?
Тогда еще одна трещинка со стеклянным звоном привела астрономов в замешательство.
А обрывки фраз и, порой, целые предложения продолжали сыпаться на Великана, словно снег, слишком упрямый, чтобы растаять. А он, словно тоже стал неподвижной телефонной вышкой, тихо слушал о том, что не мог уже сказать и жалел о голосе, который исчез вместе с мыслями, оставив его в одиночестве.
У Великана было большое сердце, и понадобилось много слов, чтобы превратить его в звезды. А когда в небе стало тесно от осколков, Великан исчез. Как известно, без сердца они не существуют. Сначала он превратился в темноту, но никто этого не заметил, поскольку уже была ночь, а потом в грусть, похожую на черный чай с бергамотом, которую ветер унес далеко-далеко и подмешал кому-то в чашку вместо сахара.